В моногородах живет каждый десятый россиянин
Города узкой специализации появились в России в 1930-1950-х годах. Тогда в СССР шла ускоренная индустриализация, и производства с нуля размещались там, где для них было сырье. Так на Урале возникли центры металлургии и оборонные предприятия, в Карелии и Архангельской области — целые города, которые занимаются переработкой древесины, в Мурманской области — горнообогатительные комбинаты, а в Коми — разработки угольных и нефтегазовых месторождений.
Многие монопрофильные города плохо пережили развал отраслевой структуры советской экономики – и либо превратились в депрессивные территории, либо полностью опустели. Например, в Кадыкчане в Магаданской области раньше добывали уголь, но в 1996 году после взрыва на шахте производство закрыли. С начала 2000-х Кадыкчан заброшен и превратился в «город-призрак».
Сейчас моногородом в России считается населенный пункт, где как минимум 20% работников трудятся на одном предприятии (либо нескольких предприятиях, чья работа объединена одним производственным циклом), а численность населения — больше трех тысяч человек. Перечень моногородов формируется для государственной поддержки. В него не входят моногорода нефтегазовой сферы, поскольку они считаются экономически благополучными, а также закрытые города Минобороны.
Всего в моногородах, по данным Росстата, живет 12,7 млн человек — 9% населения страны. К 2022 году в России насчитывался 321 такой город. Больше всего их в Кемеровской области (24) и на Урале — в Свердловской (17) и Челябинской (16) областях. В каждом из этих регионов, а также в республике Татарстан в моногородах живет более миллиона человек.
В 12 регионах в моногородах живет от 20% населения и больше. Абсолютный лидер — Кемеровская область, где 60% населения — жители моногородов. За ней следуют Челябинская и Вологодская области, где в таких городах живет треть населения.
На Кузбассе и в Челябинской области просто много индустриальных городов, а в Вологодской области к моногородам относится Череповец — второй по численности город региона с населением в 300 тысяч человек, в котором находится сталелитейная и горнодобывающая компания «Северсталь».
Если, например, в Великобритании моногорода чаще возникали естественным путем, то в СССР многие производства размещались политически — государство просто решало, что здесь должен быть город, говорит профессор РЭШ Герхард Тевс. Такие города тоже обычно строили вокруг природных ресурсов, но в трудных климатических условиях и на удалении от рынков сбыта, что делало производство невыгодным (по крайней мере, по меркам рыночной экономики). Плановая модель предполагала, что концентрация ресурсов в стратегических отраслях важнее, чем рентабельность конкретного предприятия.
Хороший пример — город Байкальск, который был основан в 1960-е для строителей Байкальского целлюлозно-бумажного комбината. В первую очередь предприятие должно было производить целлюлозный шинный корд для военной авиации. Но уже к окончанию строительства потребность в нем отпала, так как авиация перешла на корд из металла.
Впоследствии Байкальский ЦБК стал крупнейшим источником загрязнения Байкала, а в 2013 году его закрыли. Сейчас Байкальск планируют сделать «визитной карточкой экотуризма». Он находится почти в трех часах езды от Иркутска, региональной столицы и ближайшего крупного города. В среднем, по нашим расчетам, моногорода находятся в 152 км от региональных столиц.
Три четверти моногородов — неблагополучные
Жители моногородов особенно уязвимы в кризисные периоды, которые при этом могут не совпадать с общим экономическим циклом в стране. Иными словами, город зависит от одного предприятия, а само предприятие — от цен на сырье, объемов госзаказа или других факторов, которые могут быть слабо связаны с состоянием экономики в целом.
Когда градообразующее предприятие терпит убытки, оно перестает вкладываться в социальную жизнь города, растет безработица, падают доходы населения. В спокойные времена именно крупные предприятия выступают гарантами стабильности и «спонсорами» многих социальных программ в муниципалитетах.
Так, в 2022 году свой бизнес в России стали закрывать западные компании. В их числе оказалась, например, «Икеа», которой принадлежал завод «ИКЕА Индастри Вятка», градообразующее предприятие города Красная Поляна Кировской области. На заводе работали 700 человек, 385 из них были уволены (общая численность занятого населения города, по данным на 2019 год, составляла чуть менее 2 тысяч человек). В 2023 году стало известно, что завод выкупила российская компания «Лузалес» — однако вернутся ли к работе уволенные сотрудники, неясно.
Ушедшим западным компаниям принадлежало девять градообразующих предприятий в России. Гораздо больше — треть всех предприятий моногородов — после 24 февраля 2022 года оказались под санкциями, подсчитали аналитики Центра стратегического развития. Наиболее пострадавшей отраслью стала деревообработка на северо-западе страны.
В кризис в моногородах растет смертность от внешних причин — отравлений алкоголем, повреждений, убийств, считает доцент Высшей школы урбанистики им. А. А. Высоковского НИУ ВШЭ Виктория Боос. Сюда входят и так называемые смерти от отчаяния — хронического употребления алкоголя, наркотиков и самоубийств. В отраслях, на которых чаще всего специализируются моногорода, заняты в основном мужчины: они составляют 84% занятых в добыче полезных ископаемых, 63% — в обрабатывающих производствах. В кризисные времена многие переходят на неполный рабочий день или вовсе теряют работу, начинают вести маргинализированный образ жизни, попадают в зависимости.
В зависимости от благополучия правительство делит моногорода на три категории: «красную», «желтую» и «зеленую». Две трети жителей моногородов живут в городах со сложным социально-экономическим положением или рисками его ухудшения — это 8,4 миллиона человек («красная» и «желтая» категории).
Примерно половина из них — в городах «красной» зоны. Больше всего таких городов — в Кемеровской (9) и Челябинской (7) областях и Карелии (6). Депрессивные населенные пункты есть в 32 из 63 регионов, где находятся монопрофильные города.
Благополучие предприятия и отрасли, на которой оно специализируется, не всегда напрямую связано с благополучием города, говорят эксперты. Однако по статистике самые депрессивные моногорода – те, которые специализируются на производстве стекла, лесозаготовке и лесообработке. А отрасли с самым большим числом «зеленых» городов — пищевая или химическая промышленность и производство строительных материалов.
Моногорода пустеют в три раза быстрее, чем обычные
Жители моногородов больше других рискуют остаться без работы не только в периоды экономической нестабильности. «В моногороде, если человек теряет работу на градообразующем предприятии, ему больше негде устроиться: нет секторов экономики, которые поглотят рабочую силу. А людей сокращают не только в кризис, но и тогда, когда получается автоматизировать производство, сделать его более эффективным», — рассказывает профессор Высшей школы урбанистики НИУ ВШЭ и генеральный директор Института экономики города Александр Пузанов.
Из-за отсутствия работы и перспектив моногорода теряют своих жителей еще с 1990-х. Последние десять лет население сокращается в 92% из них, в сумме эти города потеряли 734 тысячи человек. Общая численность населения монопрофильных городов, включая те, в которых население не падало или даже росло, сократилась на 624 тысячи (или на 5%) — это сравнимо с населением Махачкалы, крупнейшего города Северо-Кавказского округа.
Это консервативная оценка, которая опирается на показатели прописки по месту жительства – реальные миграционные потери могут быть еще выше. Активнее всего уезжают молодые люди, рождаемость в городе тоже снижается — в результате моногорода терпят и миграционную, и естественную убыль населения, показывают исследования .
Сильнее всего страдают небольшие города. Численность населения пяти моногородов с самой быстрой убылью населения в последние десять лет не превышает 52 тысячи человек. Почти на треть за десятилетие сократилось население поселков городского типа Жарковский в Тверской области (деревообработка) и Угловка в Новгородской области (добыча известняка), почти на четверть — города Инта республики Коми (добыча угля).
Отток из малых городов в крупные — это тенденция, характерная не только для моногородов, отмечает Александр Пузанов. Однако моногорода пустеют быстрее остальных. Мы изучили базу данных показателей муниципальных образований Росстата и выяснили, что с 2011 года население моногородов в среднем по России сократилось на 7%, а остальных городов (исключая столицы) — на 2,1%. Города из «красной» зоны пустеют быстрее всего.
Но и большие моногорода теряют своих жителей. В абсолютных значениях самая большая убыль населения — в Тольятти, крупнейшем монопрофильном городе России, где находится «АвтоВАЗ». В 2022 году население Тольятти составило 686 тысяч человек, убыль с 2012 года — 34 тысячи человек.
Для крупных городов отток жителей не так опасен, потому что там накапливаются и дольше сохраняются социально-экономические ресурсы, считает Елена Недосека, старший научный сотрудник Института социологии РАН, исследовательница моногородов. Но нужно обращать внимание не только на численность, но и качество населения: для большинства моногородов характерен интенсивный отток экономически активного населения, который приводит к вымыванию человеческого потенциала территорий.
В СССР молодежь оказывалась в моногородах по распределению: выпускников средних и высших учебных заведений направляли на предприятия. К тому же, при предприятиях были собственные техникумы и институты. Сейчас связи между учебными заведениями и предприятиями разрушились, говорит Недосека. Она приводит в пример город Набережные Челны («КАМАЗ»): хотя предприятие предлагает программы целевой подготовки, местные вузы и ссузы в основном готовят специалистов другого профиля, потому что молодые люди предпочитают уезжать в более крупные города.
Причем с ростом доходов в беднейших городах миграционный отток может только усилиться — у людей, которые хотели переехать, но не могли себе этого позволить, появляется такая возможность.
Только в трети моногородов зарплаты — выше среднего по отрасли
Самая частая специализация моногородов — машиностроение, им занимаются в 70 населенных пунктах. На втором месте — добыча полезных ископаемых (64 города).
В некоторых отраслях доля занятых на одном предприятии может быть значительно выше пороговых 20%. Лидер по этому показателю — легкая промышленность: в моногородах с этой специализацией в среднем почти половина всех трудящихся работают на градообразующих предприятиях.
На отдельных производствах может быть занято почти все трудоспособное население города. В поселке Восток Приморского края с населением 3,2 тысячи человек 90% трудящихся работают на Приморском горно-обогатительном комбинате, а в поселке Каменка Ивановской области (3,7 тысячи человек) 80% — на швейном производстве «Красный Октябрь».
Когда предприятие становится главным работодателем, возникает ситуация монопсонии – на рынке труда всего один покупатель и много предложений, объясняет Герхард Тевс. Это дает компании возможность снижать заработную плату или предлагать работникам менее выгодные условия.
Разница в зарплатах между моногородами и другими населенными пунктами может быть связана как с отраслевой структурой экономики, так и с доминированием одного предприятия (монопсонией). Чтобы примерно оценить второй эффект, мы сравнили зарплаты в моногородах со средними зарплатами в регионе в той же отрасли, на которой специализируется градообразующее предприятие.
Получилось, что в 166 из 241 моногородов, по которым есть данные, зарплаты в среднем на 19% ниже, чем по отрасли в регионе. Самая значимая разница — в бурятском Закаменске, где работают предприятия горнодобывающей промышленности. Его жители получают на 63% меньше, чем остальные работники добывающих производств в Бурятии.
Примерно в трети моногородов (75 из 241) зарплаты, напротив, выше средних. Лидер — Ермолино в Калужской области, где находится хлопчатобумажное производство «Ермолино». Зарплаты в городе выше на 187%, чем в среднем на текстильных производствах Калужской области.
Как решать проблемы моногородов
С упадком индустриальных городов столкнулась не только Россия. Например, Рурская область Германии в начале прошлого века состояла из городов, специализирующихся на добыче угля и производстве стали.
В конце 1950-х в этих отраслях случился кризис, и в течение следующих десятилетий власти стали комплексно решать проблемы территорий. На первом этапе они выделяли дотации производствам и субсидировали потребление угля. Позднее – начали переквалификацию работников, чей труд уже был не нужен отрасли. Шахты закрывали постепенно — последняя прекратила свою работу только в 2018 году. Крупнейшая шахта Цольферайн стала объектом ЮНЕСКО, на месте неработающего производства сейчас музей. Важную роль в преобразовании сыграли университеты — сейчас в Рурской области их больше двадцати, что делает регион привлекательным для инвестиций и миграции.
Еще один пример — канадский город Тамблер Ридж. Он был основан в 1981 году при угольной шахте и процветал. Однако к концу 1980-х цены на уголь начали падать, это отпугивало инвесторов, население стало сокращаться, и в 2000 году шахта была закрыта. Но Тамблер Ридж не опустел: около него нашли следы и окаменелости динозавров, что позволило привлечь туристов. Теперь здесь расположен геопарк ЮНЕСКО. Позднее в городе стали развивать ветровую энергетику, пользуясь особенностями ландшафта.
В России в 2016 году запустили программу поддержки моногородов. Но она оказалась неэффективной: ее раскритиковал в том числе Алексей Кудрин, тогда возглавлявший Счетную палату. Программа не помогала ни развивать, ни постепенно расселять моногорода.
Зарубежные примеры объединяет одна черта: города перешли от специализированного промышленного производства к высокотехнологичным секторам и сфере услуг. Это признак перехода от индустриального общества к информационному.
В российских моногородах тоже важно развивать постиндустриальную экономику, а не просто снижать процент занятых на градообразующем предприятии, считают эксперты. Среди прочего, это помогло бы в том числе увеличить женскую занятость.
«Оживить» моногород можно, диверсифицировав его экономику. Самый частый способ — развитие туризма. Один из примеров — город Чебаркуль в Челябинской области. В 2013 году в местное озеро упал метеорит, и власти сделали это «фишкой» города: появились метеоритные туры, а вместе с ними и поездки по другим достопримечательностям региона, например, в нацпарк Таганай или на озеро Тургояк. Вслед за туристической сферой стал развиваться и сельскохозяйственный сектор — производство молочных продуктов.
Другой пример — город Выкса в Нижегородской области. При поддержке Объединенной металлургической компании в городе проходит фестиваль стрит-арта «Арт-овраг», благодаря которому в городе появляются работы всемирно известных уличных художников и развивается туризм.
Однако город с населением 40-50 тысяч «одним туризмом не прокормится», а для создания высокотехнологичных производств может не хватать кадров, отмечает Боос. По ее мнению, постиндустриальный сектор может быть скорее «добавкой» для городов с индустриальной базой.
В некоторых случаях единственной эффективной мерой поддержки становится постепенное расселение города. Но такой вариант обычно не рассматривают местные и региональные власти — для них это понижение их статуса, объясняет Пузанов.
Такая ситуация сложилась, например, с городом Жирекен в Читинской области — о его расселении говорят много лет, но до сих пор ничего не происходит. О том, что поселок нужно расселить, заявлял губернатор Забайкальского края Константин Ильковский. Местный молибденовый комбинат остановил производство еще в 2013 году, без работы остались 1200 человек (все население поселка на тот момент — 4,6 тысячи человек). За десять лет население города сократилось на 10% – в два раза сильнее, чем в среднем по всем моногородам в России.
Но некоторые моногорода нельзя ни расселить, ни диверсифицировать – как город Тында в Амурской области, который вырос вокруг узловой станции БАМа и тесно связан с железной дорогой. В таких населенных пунктах нужно интегрировать культурный и сервисный сектора в экономику города, не пытаясь бороться с его специализацией, считают эксперты.
